8 и 9 марта в Тбилиси прошли массовые акции протеста против принятия закона об иноагентах. Закон прозвали "российским" из-за его схожести с аналогичным репрессивным законом в Российской Федерации, который используется для преследования инакомыслящих членов гражданского общества и независимой прессы. Помимо негативных ассоциаций, принятие закона коснулось бы очень многих грузин, так как многие действительно полезные проекты в самых разных сферах страны полностью или частично финансируются Евросоюзом, или иными иностранными фондами и организациями.
Коллаж Дрона
В протесте 7 и 8 марта люди, казалось, выплеснули всю накопившуюся злобу на правящую партию "Грузинская мечта", премьер-министра Ираклия Гарибашвили и связанного с Россией олигарха Бидзины Иванишвили, создателя правящей партии и бывшего премьер-министра Грузии, которого называют "тайным правителем" из-за его огромного влияния на грузинскую политику.
Протесты закончились тем, что власти уступили требованиям гражданского общества и западных чиновников, и отозвали закон об иноагентах.
7 марта
В этот день в парламенте проходило первое чтение законопроекта и небольшие протесты, переросли в по-настоящему массовую манифестацию на проспекте Руставели. Акция была мирной, выступали разные спикеры. Я воспринимал происходящее, как переломный момент в истории Грузии. На мой взгляд, прими власти закон об иноагентах, то за этим последовали бы новые репрессивные законы. Так оно работает и именно так пусть и "гибридная", но демократия, превращается в авторитарный режим.
К моменту окончания чтения закона, мы с моей девушкой приехали на место акции. Все было спокойно, люди общались друг с другом, ведь для многих грузин акция протеста это мероприятие, где можно и выразить свою гражданскую позицию, и встретиться с друзьями, чтобы вместе провести время.
В один момент все затихло, потому что в парламенте выносили решение. Закон был принят в первом чтении и разозленная толпа, узнав об этом, направилась по боковой улице ко входу в здание парламента, неся над собой огромный грузинский флаг. Там их уже ждали полицейские с щитами и дубинками, позади которых стоял водомет. Увидев это, я понял, что дело принимает серьезный оборот, и стал искать место, откуда будет удобно снимать происходящее.
В тот момент я даже немного обрадовался, что протест не будет мирным. Дело в том, что грузины весь год выходили на акции протеста против правящей партии – например когда из-за ее решений и резких заявлений, Грузия не получила статус кандидата в члены Евросоюза. Каждый раз люди обещали мощные протесты (чуть ли не революцию!), но на следующий день на проспекте Руставели снова было спокойно.
Мне казалось, что грузинское гражданское общество смирилось с тем, что власть ведет страну в объятия Кремля, вместо Евросоюза. Такого же мнения была и моя девушка, которая уже несколько лет живет в Грузии. По ее словам, она ни разу не встречала кого-то, кто искренне поддерживал бы "Грузинскую мечту". За нее голосуют либо бюджетники, либо те, кто просто хочет стабильности.
Я связывал пассивность гражданского общества еще и с тем, что в памяти грузин еще свежи воспоминания о "Ночи Гаврилова" 20 июня 2019 года, когда выступление в грузинском парламенте российского депутата Сергея Гаврилова вызвало яростные протесты на улицах Тбилиси и требования об отставке правительства "Мечты". Полиция жестоко подавила акцию слезоточивым газом и резиновыми пулями. 160 человек получили ранения. Девушка, потерявшая глаз из-за резиновой пули стала символом тех протестов. Но в ночь с 7-го на 8-е марта, глядя на протестующих, смело несущих флаг по оцепленной полицией улице, я понял, что долгое затишье (как и терпение) гражданского общества Грузии подошло к концу.
После нескольких предупреждений, озвученных вежливым женским голосом по громкоговорителю ("дорогие граждане, пожалуйста, разойдитесь, иначе будет применен газ, который может повредить вашим глазам и дыхательным путям!") полицейские начали оттеснять людей от бокового входа в парламент. Я беспокоился, что в давке упаду и разобью камеру, но, к счастью, все обошлось.
Тут я увидел, как полицейские начали распылять какой-то спрей, от чего толпа побежала. Я не сразу понял что это (заявление по громкоговорителю мне перевела моя девушка значительно позже, а на тот момент, толпа нас разделила).
[fancy_gallery gallery=0]
Тут стоит оговориться, что с такими инструментами разгона митинга я знаком не был. В Азербайджане, откуда я приехал, из-за малочисленности оппозиции и общей деполитизации населения, протесты не были многочисленными. Единственный раз, когда я увидел водометы в Баку, их даже не пришлось применять, потому что полицейские голыми руками задерживали не особо сопротивлявшихся участников.
Я вдруг почувствовал, как мне режет нос и горло, захотелось чихнуть, стоявшие в передних рядах протестующие бежали, держась за глаза, некоторым помогали идти, потому что они ничего не видели. Полицейские использовали перцовый газ. Люди разозлились, они кричали оскорбления в адрес полицейских, обвиняя их в работе на Кремль, проклинали власть и Россию. В силовиков полетели бутылки. Те прикрывались щитами и распыляли перцовый газ, когда протестующие снова подходили слишком близко.
Некоторые стояли до конца – даже когда строй полицейских приближался к ним вплотную. Некоторым из таких упрямцев силовики распыляли газ прямо в лицо, а затем задерживали. В один момент я оказался слишком близко к строю полицейских и перцовый газ попал мне в глаза и их сразу стало сильно жечь. Я еле видел, куда иду, хотелось держать глаза закрытыми. Один из протестующих подсказал мне, что надо промыть их водой под уличным фонтанчиком, который находился недалеко от парламента. Я сделал это, но оказалось, что при контакте с водой перцовый газ начинает жечь сильнее. Тем не менее, усилием воли (и не без помощи огромного количества салфеток, которыми щедро делились друг с другом протестующие), зрение удалось восстановить, и я смог вернуться на протест.
Полиция выдавила протестующих с прилегающих к парламенту улиц на проспект Руставели, но там людей не разгоняли. Периодически полицейские применяли водометы (вода из которых, надо сказать, жгла не меньше перцового газа – то ли от холода, то ли от того самого перцового газа, который, как говорили многие участники митинга, подмешали в воду). Многие люди разбегались, но некоторые упорно стояли, сыпля проклятиями в адрес полицейских.
Больше всего на этих протестах меня поразила солидарность и взаимопомощь. Протестующие помогали уйти "в тыл" тем, кто надышался газа, по толпе ходили люди и раздавали медицинские маски (которые, увы, мало чем помогали), воду и салфетки. На проспекте дежурили бригады скорой помощи, куда могли обратиться пострадавшие.
[fancy_gallery gallery=1]
Пробыв на протесте еще какое-то время мы решили поехать домой. Казалось, что больше ничего не будет, и люди разойдутся. Протест закончился тем, что люди пытались вломиться в парламент с главного хода, но их встретили водой из пожарных шлангов. Через некоторые время на проспект прибыли многочисленные отряды полиции и, с помощью гранат со слезоточивым газом, разогнали протест. Я наблюдал за разгоном в прямой трансляции оппозиционного телеканала "Формула" и думал – "неужели это все?"
8 марта
Долгое время оппозиция, которая тут представлена различными разобщенными партиями и движениями, не объявляла о новых акциях и казалось, что ничего больше уже ничего не будет, но в первой половине дня 8 марта, появились сообщения о том, что планируется новая акция у парламента. Женщины и девушки устроили марш, посвященный как требованию гендерного равенства, так и новому закону об "иноагентах". Протестный мотопробег устроили работники курьерской доставки. В дальнейшем среди протестующих часто мелькали люди в куртках с символикой местных служб доставки. Все эти акции и марши затем двигались к общему протесту у парламента.
Мы не были уверены, что будет что-то серьезное и решили подождать. Поехали, когда оппозиция предъявила властям ультиматум: если в течении часа они не заявят об отзыве закона об “иноагентах”, то протестующие перейдут к "радикальным мерам". Мы приехали на Руставели когда объявленный час уже подходил к концу.
[fancy_gallery gallery=2]
Людей на протесте было намного больше — более двух-трех десятков тысяч, как писали СМИ. Власти ответили на ультиматум оппозиции: я увидел, как на находящуюся в конце улицы площадь прибыло большое количество полицейских в шлемах с противогазами и с щитами.
Моей девушке нужно было записать сюжет о протесте для израильского телеканала, поэтому мы расположились на некотором расстоянии от парламента — прямо по центру перекрытого проспекта Руставели. Далеко впереди протестующие пытались ворваться в парламент, на что полиция ответила гранатами со слезоточивым газом. На фоне клубящегося впереди дыма и толпы протестующих мы и решили записать видео.
Пока мы снимали, полиция перешла к разгону митинга. Гранаты, распыляющие густой дым, стали падать рядом с нами и толпа побежала. Резко стало невозможно дышать, начало жечь глаза. Мы прекратили снимать и почти на ощупь побежали вместе с толпой. Так мы познакомились со слезоточивым газом. Очень неприятная вещь, по сравнению с которой даже перцовый газ, использовавшийся накануне стал вспоминаться с некоторой теплотой.
Один из протестующих остановился и стал поливать нам лица, чтобы помочь промыть глаза. Увидев, что мы продолжаем стоять среди дыма, он сказал нам, что надо как можно быстрее покинуть это место. Вместе с толпой мы ушли на прилегающую улицу.
[fancy_gallery gallery=3]
Придя в себя мы пошли посмотреть, что происходит. Протестующие нашли полицейскую машину, начали ее громить, а затем перевернули на глазах стоявших в конце улицы силовиков. Полицейские подождали, пока у машины соберется побольше разъяренных протестующих, продолжавших сыпать проклятия в их адрес, а затем стали стрелять гранатами с газом. Одна из таких гранат с оглушительным звоном попала в стену дома рядом с моей головой.
Кто-то из протестующих крикнул мне что-то, что, наверное, означало "беги". Я и побежал. Этот день снова ознаменовался повсеместной поддержкой и взаимопомощью. Люди делились друг с другом салфетками, водой, помогали увести из дыма пострадавших, откачивали тех, кому стало плохо, давали телефоны для связи с друзьями и близкими. Некоторые бары, тату-салоны и другие заведения объявили на своих страницах, что готовы укрывать у себя протестующих и обеспечить их необходимым.
Мы брали комментарии у людей на протесте, спрашивали, почему они здесь. Протестующих волновало, что принимаемый властями закон затрагивает их жизнь. У кого-то это было связано с работой, кто-то боялся потерять возможность учиться в ВУЗе. На протесте в целом были люди всех поколений — от пожилых жителей Тбилиси до молодежи, многих представителей которой, казалось бы, интересуют только рейвы. Все наши собеседники очень благодарили нас за то, что мы освещаем протест, хотя журналистов было очень много.
Тем временем у меня складывалось впечатление, что протест, закончился. На улице осталось мало людей, а площадь перед парламентом находилась под контролем полиции.
В новостных телеграм-каналах я узнал, что часть протестующих все еще находится на Руставели, а часть — блокировала трассу рядом с Домом Юстиции. Здесь люди перекрыли дорогу мусорными баками и всем, что попалось под руку. На баки периодически залезали протестующие и читали речи. В целом народ был воодушевлен и был твердо намерен бороться до конца. Большинство автомобилистов, натыкаясь на блокаду не только не проявляли недовольства, но и сигналили в поддержку протестующих и спокойно разворачивались.
Тогда, не зная о точной численности протестующих на Руставели, я думал, что это хорошая тактика — разбрестись группами и парализовать движение в городе, потому что таким образом нарушается логистика. Я вспомнил, что такое пытались сделать протестующие в Беларуси и по началу это даже работало, но там, в условиях устоявшейся диктатуры, исключительно мирный протест был обречен на провал.
В Тбилиси такие сложности оказались не нужны. Большая часть протестующих, (главным образом молодежь), все еще была на Руставели и перекрыла проспект баррикадами из скамеек и баков с мусором. Проходя мимо полицейской "Шкоды" один из молодых людей принялся бить ее ногами, но его остановил другой протестующий.
Надо сказать, что собравшиеся люди старались воздерживаться от ненужного вандализма, хотя протестующие были разные — то и дело попадались разбитые стекла на остановке, или фонтаны воды, бьющие из сломанной трубы. На моих глазах, несколько парней принялись ломать столб с дорожными знаками, но остановились после неодобрительных криков протестующих.
Кто-то пытался начать ломать ограждение на входе в парламент до истечения срока ультиматума, но их тоже оттащили. Одному из местных журналистов во время протеста повредили автомобиль, но на следующий день на капоте он обнаружил записку с извинениями, общением починить разбитую фару и номером телефона.
Из-за такого сознательного отношения город и частное имущество практически не пострадали. "Отрывались", главным образом, на здании парламента и полицейских машинах.
Один из молодых людей приблизился к строю полицейских с деревянной палкой и явно собирался напасть, но его оттащил кто-то из старших, по сути, оградив парня от ареста и возможного избиения. Периодически в объективы камер телеканалов попадали полицейские, которые с явным удовольствием "исполняли свои обязанности". Одни били протестующих кулаками в лицо, другой хладнокровно дважды прыснул перцовым газом в лицо девушке, когда она в одиночку пришла к их строю чтобы что-то сказать. К слову, премьер-министр Гарибашвили позже не раз похвалил полицейских за проделанную работу и "проявленную человечность".
На Руставели началось противостояние, которое показало новую для меня сторону грузинских протестующих - упорство. Сначала полицейские использовали звуковые установки для разгона. Предполагалось, что неприятный громкий звук должен заставить людей разбежаться. Но это повеселило молодых людей, которые, как они сами говорили, "слушают такое в клубах каждый день". Они вышли прямо перед этими установками и стали танцевать. Больше полицейские их не включали.
Затем полицейские, стоя в строю, стали забрасывать толпу протестующих гранатами со слезоточивым газом, периодически также используя водометы.
После использования слезоточивого газа наступала тишина. Слышно было только как переговариваются журналисты, стоящие вместе со мной на пешеходной части улицы. Сквозь стелющийся по дороге дым проникал свет уличных фонарей.
Дым рассеивался и улица была пуста, но вскоре тишину нарушали крики и лозунги протестующих, которые снова стекались к тому месту, откуда их недавно прогнали. Они откровенно посмеиваясь над полицейскими, бросали в них бутылки, камни, отбрасывали обратно гранаты, которым травились уже и сами силовики, не всем из которых был выдан спасительный противогаз. Многим служителям закона уже и самим приходилось отдыхать на скамейках поодаль. Это повторялось много раз.
[fancy_gallery gallery=4]
В какой-то момент, я вышел перед строем полицейских в очередной раз снять толпу протестующих, но вокруг меня стали падать и биться стеклянные бутылки. Под крики силовиков я убежал в укрытие. Я понял, что уже плохо соображаю и слишком сильно надышался газа, из-за которого не мог подойти снимать к протестующим. Некоторые журналисты носили противогазы, но я экипировкой похвастаться не мог. Я решил пойти домой. Как я потом выяснил, протест на Руставели продолжался до самого утра, когда уставшие полицейские пошли по улице, выгоняя с нее не менее уставших протестующих.
Последующие события
Оппозиция сразу заявила о новой акции протеста. Власти же признали поражение и сообщили, что на следующем заседании парламента проголосуют против закона. Днем акция все равно состоялась, но была исключительно мирной. От властей потребовали освободить более 130 задержанных на акциях. Это требование власти также выполнили. Гражданское общество праздновало победу. Страна ликовала, а мировые СМИ и люди из других стран в соцсетях выражали уважение грузинам, которые за два дня отстояли свою свободу.
Стоит отметить, что заседание парламента прошло раньше намеченного. Закон об "иноагентах" быстро отменили под робкие оправдания властей о том, что "их не так поняли" и они на самом деле хотят привести Грузию в Евросоюз.
Однако, еще один показательный случай все-таки произошел на последней акции. К выступавшим с трибуны молодым активистам подошел оппозиционный депутат Георгий Вашадзе, с просьбой дать ему слово. Ему не дали микрофон, сказав, что "молодежь устала от политиков". На мой взгляд, это может означать то, что грузинская молодежь созрела для того, чтобы самим решать будущее своей страны.
Я, не будучи гражданином Грузии, радовался за местное гражданское общество. Сохранить свою свободу и права в то время, когда авторитарность стала восприниматься, как нечто нормальное - дорогого стоит. А еще подтвердилась и моя личная теория - государство нужно останавливать от захвата тотальной власти в самом начале, потому что потом это уже невозможно. Так было не раз в Грузии, так было, например, в Армении, где в 2018 году произошла революция без единого выстрела.
Общество, которое осознает свое право на применение силы в случае, если власть отказывается слушать или подавляет мирный протест, способно защитить свою свободу и свои права. Если бы грузины весь месяц исключительно мирно протестовали против закона об "иноагентах", то он непременно был бы принят после окончательного чтения голосами парламентского большинства, которое принадлежит правящей партии.
Это то, чего, на мой взгляд, к сожалению не поняли оппозиционеры в той же России, Беларуси и Азербайджане. Невозможно постоянно мирно протестовать или вообще игнорировать происходящее, когда государство забирает права и свободы, штампует репрессивные законы и постоянно усиливается. Если власть отказывается слушать, или отвечает на мирные протесты насилием, общество должно осознавать свое право на защиту себя и своей свободы.
Только увидев, что грузинское гражданское общество способно ответить силой на игнорирование со стороны властей, на слезоточивый газ и водометы, правящая партия решила прислушаться к народным массам и избежать дальнейшей эскалации.
Впереди Грузию еще ждет долгий и трудный путь, ведь власть и правящая партия, как и "теневой правитель" Иванишвили никуда не делись и, скорее всего, придумывают новый план усиления своей власти. Но увидев, что грузинам не все равно, что они делают со страной, им придется быть гораздо более осторожными.