В первую очередь во время войны страдают уязвимые группы населения, среди которых — люди с хроническими заболеваниями. Именно эти люди на оккупированных территориях Украины сейчас фактически остались без лекарств, а помогать им — сложно и опасно.
Война в небольшом городе — это когда все как обычно, только иногда исчезают люди. Так описывает происходящее волонтер Ян*, который живет в городе на берегу моря в оккупированной сейчас российскими военными Херсонской области. Он переехал из Беларуси в Украину пять лет назад.
Ян* — вымышленное имя героя. Настоящее "Дрон Медиа" не указывает в целях безопасности.
Когда пришла война, город Яна оказался под оккупацией. Кошка, вещи, квартира — было решено не переезжать по бытовым причинам, и Ян остался дома. Товаров в магазинах становилось меньше, особенно лекарств, и однажды он просто не смог купить антидепрессанты, которые принимал. Их пришлось искать в другом городе, и это было сопряжено со сложностями.
А после они с женой решили, что начнут помогать другим, спасая их жизнь и здоровье. Препараты от сахарного диабета, от давления и для сердца, гормональные — то, что чаще всего ищут люди. Россияне не занимаются поставками, поэтому лекарства можно купить по завышенной в несколько раз цене у тех, что кто их привозит из Крыма, либо неделями ждать поставки от волонтеров.
Быть таким волонтером опасно: если оккупационные власти узнают, то могут пытать или даже убить. Ян волонтерил четыре первых месяца войны, но сейчас почти перестал и все больше думает о том, чтобы уехать из области. Он согласился рассказать свою историю, и мы смогли сделать это со второго раза: в первый раз в городе на несколько дней пропал Интернет. Сейчас такие истории не редкость: последний раз Интернет пропал на неделю, и это было в начале июня.
Войны почти не видно, но недавно прилетела ракета
— Как ты называешь происходящее у вас?
— Это оккупация. Как ее еще можно назвать? Сначала это была "мягкая" оккупация, тут у нас не бомбили и не стреляли, и мы решили остаться. Плюс мы начали возить лекарства, а это быстро не остановишь. Сейчас немного иначе: иногда прилетают ракеты в местный порт. Последний раз был недавно, даже дом вздрогнул, несколько соседей лишились окон. В порту погиб работник, который вышел на смену вместо товарища.
— На что похожа российская оккупация?
— Практически ни на что. У нас в городе она почти не проявляется. У них база за городом, в детском лагере. Периодически они патрулируют город на одной-двух машинах. Иногда хватают людей — активистов, участников АТО, волонтеров, которые возили грузы. Как-то забрали директора сельскохозяйственного техникума по непонятным причинам. Где он и что — неизвестно. Или вот директор одного из наших интернет-провайдеров — его забирали на несколько дней и потом отпустили. Недавно убили одного из партизан — долго пытали и потом повесили.
— Ты говоришь, что ездят и хватают определенных людей. А как российские военные определяют, кого хватать?
— В начале оккупации они сделали налет на городской совет, откуда вывезли компьютеры со всей информацией по жителям. К счастью, многие выехали, и их не коснулось, но тем не менее. Ездят по родственникам участников АТО (антитеррористической операции), есть прецеденты. Что хотят? Я не знаю, что конкретно. Есть свидетельства применения пыток, пытают током — электрошокером. Плюс избиения с целью получения сведений об активистах, атошниках и так далее. Также склоняют к сотрудничеству: слежка, сбор информации.
— Платят ли за это? Это выгодно?
— Какая зарплата, ты что. Не избили до смерти, и то хорошо.
— Эти люди — российские солдаты — они контактируют с людьми в городе? Что это за люди?
— Не владею информацией. В городе их фактически нет. Иногда заходят на рынок, один раз их видели в магазине в центре, даже стояли в очереди. А так я не знаю про какие-либо контакты.
Как изменился город
— Война у вас в городе. Это страшно?
— Нет. Это никак. Все то же самое, только никуда нельзя уехать. Как в кино: есть определенный страх, но все как-то далеко, слухи, новости, которые конкретно нас не касаются. Но, к примеру, дважды приезжали за нашим соседом (он уже эвакуировался). Проявили чудеса вежливости — перед тем как выбить дверь, походили по соседям, поспрашивали, нет ли у кого ключей от квартиры.
Оккупантами полностью ограблена квартира начальника местного СБУ. Вынесли все, вплоть до одежды, и заварили за собой дверь.
В городе больших изменений нет, кроме нескольких российских флагов и отсутствия памятных знаков. Сняли памятную табличку погибшему в АТО, вывезли валун-памятник защитникам Отечества с центральной площади. В июне заработал полицейский участок, полицейских начали набирать из населения.
— Как изменилась повседневная жизнь города?
— Украинские товары потихоньку заканчиваются, в городе массово появляются российские. Но стоит все это… Больше похоже, что они берут цену в российских рублях и рисуют вместо них гривны (поднимая цены в два раза. — Прим. "Дрон Медиа"). Многие дельцы подстраиваются под существующую власть: ездят в Крым, возят оттуда товары и продают с двойной переплатой. У них покупают те, у кого есть деньги.
У многих деньги заканчиваются и нет никаких запасов, а рабочие места потеряны. Что будет дальше — непонятно. У нас в городе действует волонтерская организация, которая снабжает людей продовольственными пайками. Но сколько она может обеспечить? Ну 100, 200 человек, а нуждающихся, думаю, несколько тысяч.
— Люди ходят на работу?
— Да, но дело в том, что у нас курортный город. Своего производства нет, самое крупное предприятие — хлебозавод. Большинство жили за деньги, заработанные на отдыхающих в курортный сезон. Также неактуальна сейчас работа на стройке и отделке, которой многие занимались. Работают коммунальные службы, вывозится мусор. Но все же многие люди выехали, коммунальные платежи оплачивают только те, у кого есть возможность. А из этих денег платят зарплату работникам. К счастью, электричество и вода есть, с этим пока все нормально. В селах люди живут только тем, что выращивают урожай и что-то продают на рынке, но из-за количества выехавших тоже много не заработаешь.
Пенсии более-менее перечисляются до сих пор, но это у нас. Многие пенсионеры до сих пор не пользуются карточками и получают деньги на почте. В Мелитополе, например, россияне сделали рейд на почту и вывезли все пенсионные деньги, которые туда пришли.
"Люди ждут лекарств неделями"
— Насколько остро стоит проблема с лекарствами?
— Достаточно остро. Украинских лекарств нет, потому что нет поставок. Аптеки закрыты. Поставки осуществляются силами местных волонтеров или продавцов. Сейчас возникла волна тех, кто продает российские лекарства по завышенным в два-три раза ценам — их возят из Крыма. У нас в доме есть такая семья, у них дома прямо море (лекарств), все что хочешь, но стоит каких-то бешеных денег: например, эналаприл 20 мг (препарат, принимаемый при повышенном давлении. — Прим. "Дрон Медиа") стоит в аптеке в Украине 14 гривен ($0,4), а у перекупщиков — 50 ($1,68). Мы его раздаем бесплатно. Лирика (прегабалин от эпилепсии) 150 мг, 14 капсул: аптечная цена — 300 гривен ($10), у перекупщиков — 900 ($30).
Людям деваться некуда — либо платишь, либо умираешь.
— А россияне не поставляют лекарства?
— Централизованно, конечно, нет. Ими занимаются только те, кто возит из Крыма.
— Какие лекарства чаще всего необходимы?
— Каждый день люди что-то ищут срочно: то для реанимации, то для роддома, то для терапии, то для психически больных. Но чаще всего диабетические, сердечные, гормональные, от давления. Мы частично раздаем препараты, частично продаем по себестоимости, чтобы потом опять пустить деньги в оборот.
— Насколько это сложно и опасно?
— Люди ждут лекарств неделями. Сложность только в том, что непонятно, доедет ли посылка. Допустим, из Херсона ездят маршрутки, и это не проблема. Но из-за линии фронта сложно: может не доехать или доедет часть. Если приехало не все, нельзя узнать, на каком этапе пропали медикаменты. На данный момент оставался только канал из Запорожья, но и он закрылся, потому что перевозчик отказывается брать груз из-за пристального внимания к нему и украинской, и российской сторон: коробки перетряхивают, вываливают на землю, ищут наркосодержащие препараты.
— Как относятся российские солдаты к таким инициативам жителей, когда те помогают друг другу что-то достать?
— Думаю, не очень хорошо. Хотя опять же у нас все довольно лояльно: город на отшибе и стратегически неважен. Поэтому тут все происходит расслабленно. Не то что в Мелитополе или Херсоне, там волонтеров преследуют: ездят по их адресам, забирают и о многих из них уже несколько недель не слышно. Что это значит? Либо убили на месте, либо держат в застенках в пределах города.
— Как волонтеры обеспечивают свою безопасность?
— Без понятия, мы с другими не контактируем.
"Думаем об отъезде, хотя это очень дорого"
— Мы собираемся завязывать с деятельностью. До нас еще дело не дошло, но это опасно. К тому же есть неутешительные случаи с доставкой медикаментов: однажды пришла посылка, большую часть которой украли. В другой раз пропала машина, полная лекарств, в которой была и наша посылка. Там были долгожданные препараты для гипертоников, диабетиков и гормональные, но мы от этого пострадали меньше всего, поскольку там были посылки и на десятки тысяч гривен.
— Есть ли у вас планы на будущее?
— Ну какие планы: мы ждем освобождения и когда умрет Путин. Ведь очень многое поменялось, когда умер Сталин в 1953 году, правда? Будет то же самое. А пока думаем об отъезде, хотя это сейчас очень дорого, примерно $800 на двоих за 350 км дороги. Этого хватит для вывоза нас на неоккупированную территорию по относительно безопасным дорогам, по которым пока еще пускают. Но не гарантирует того, что по пути мы не будем ограблены российскими военными. Были случаи, что солдаты забирали золотые украшения, мобильные телефоны, ноутбуки.