Кандидат исторических наук Андрей Введенский специально для Дрона подготовил серию авторских колонок под общим названием Очерки о подлинной истории России. Читайте эти исторические тексты на нашем сайте на выходных.
Ранее вышли такие публикации:
Часть 1. Почему эта война вообще началась
Часть 2. Как Москва стала столицей
Часть 3. Литовская альтернатива Москве
Коллаж Дрон Медиа
Не с захвата Казани в 1552 году началась Московская империя, а с подчинения Новгорода ста годами ранее. Потому что там заканчивается централизация и начинается империализм, где от собирания своего переходят к захвату чужого. А в середине XV века ни у кого не могло быть сомнений, что Господин Великий Новгород и Великое княжество Московское – совершенно чужие.
В первой трети XII века пути Северо-Западной и Северо-Восточной Руси разошлись. В то время как в Суздальской земле укреплялась авторитарная власть Юрия Долгорукого и Андрея Боголюбского, из Новгорода в 1136 году был изгнан последний наследственный князь, и установилось республиканское правление. Князья по-прежнему продолжали формально возглавлять Новгородчину, но теперь они не передавали престол друг другу, а приглашались на престол вечем. Решения князей по вопросам суда и обороны требовали утверждения посадником – высшим должностным лицом, а выборы, внешняя политика, налогообложение и контроль над зависимыми территориями оставались в руках веча и Совета господ.
С 1259 года Новгород, вследствие политики своего же князя Александра Невского, стал платить дань Золотой Орде. Это привело к формальному сюзеренитету над республикой тех князей, которые получали ханский ярлык на великое княжение, поэтому большинство из них правили из Владимира и Москвы (иногда Твери). Однако княжеская роль ограничивалась сбором ордынского выхода и посредничеством в отношении с ханами, в остальном Новгородчина сохраняла суверенитет вплоть до ведения войн на свое усмотрение.
Однако именно финансы являлись камнем преткновения в московско-новгородских отношениях второй половины XIV – первой половины XV века. Во-первых, новгородцы иногда задерживали выход, так что московским князьям приходилось собирать войска и буквально силой выбивать недоимки. Во-вторых, великим князьям по должности полагались определенные доходы, например судебные пошлины. Накопление долгов привело к тому, что в конце XIV столетия московские правители отняли у Новгорода некоторые владения, в частности, Вологду.
Помимо политического режима, Новгородчина кардинально отличалась от Московии еще и поземельным устройством. Московский князь распоряжался обширными владениями, из которых выделял по мере необходимости относительно небольшие вотчины и поместья, в то время как 2/3 всей земли новгородцев находились в частной собственности (еще 25% – церковной). Наконец, древненовгородский язык совершенно не был похож на говоры Северо-Восточной Руси. Все это и позволяет утверждать, что захват Новгорода был актом именно московского империализма, а не очередным шагом в "собирании земель".
При этом, разумеется, не стоит и идеализировать Новгород. Республикой он был откровенно олигархической, экономическое и социальное неравенство в нем процветало, вследствие чего ни политической стабильности, ни сильного войска в Новгородской земле не было (зато мятежей – хоть отбавляй). А если учесть, что город не мог прокормить себя и зависел от подвоза хлеба с юга, то неудивительно, что борьбу Москве он в итоге проиграл. Впрочем, нигде в тогдашнем мире торговые республики не уцелели в столкновениях с централизованными монархиями. Дольше всех продержалась Венеция (на которую во многом походил Новгород), но и ее час пробил в 1797 году.
Василий Худяков, "Новгородское вече. Вечевой колокол" (1861)
До последней трети XV века новгородцы не стремились ни к полной независимости, ни к смене сюзерена – они категорически отвергли предложения Витовта (1399 г.) и Казимира IV (1445 г.) перейти под покровительство Литвы. Тем не менее, Новгород противодействовал возвышению Москвы, например, поддерживая Тверь. А во время Династической войны в республике нашел убежище Дмитрий Шемяка – главный противник московского государя Василия II. И хотя агенты князя отравили его соперника, дальше терпеть новгородскую вольницу Москва не захотела.
В конце января 1456 года московское войско с союзными татарскими отрядами заняли городок Яжелбицы. Оттуда на Русу (ныне – Старая Русса) был отправлен пятитысячный отряд, который 2 февраля без труда захватил город. Из Новгорода немедленно выступило ополчение, однако, несмотря на численное превосходство, в битве под Русой 4 февраля 1456 года оно потерпело сокрушительное поражение. Тысяцкий (командующий) был ранен, посадник попал в плен.
Новгород обратился за помощью к Псковской республике (независима от Новгородчины с 1348 года). И хотя основные вражеские силы так и не смогли взять лежащую на их пути крепость Демян (Демьянск), 6 февраля пали городки Молвотицы и Стерж. Вече решило просить о мире, и новгородский архиепископ Евфимий II отправился в ставку великого князя.
Там начались переговоры, завершившиеся подписанием около 25 февраля 1456 года Яжелбицкого мирного соглашения. По большей части, все оставалось "по старине", но были и важные изменения. Согласно договору, Новгород терял право на ведение самостоятельной внешней политики и издание законов, а городские печати заменялись на великокняжеские. Московский правитель становился высшей судебной инстанцией республики, а она не должна была давать пристанище его врагам. Купленные и захваченные новгородцами белозерские и ростовские земли возвращались москвичам, однако подтверждалось владение республикой Торжком и другими волостями. В итоге Новгород сохранял свое внутреннее устройство, но степень его зависимости от Москвы возросла. Вдобавок республика выплачивала великому княжеству 8500 рублей контрибуции.
Тексты двух копий договора – московской и новгородской – серьезно различались, что часто приводило к недоразумениям. Новгородские бояре не спешили отдавать Василию II свои земли, а тот, в свою очередь, допускал появление московского боярского землевладения в Новгородчине, что было запрещено соглашением. А когда в 1460 году московский великий князь прибыл в Новгород для улаживания разногласий, на вече едва не случился мятеж. В 1463 году новгородцы заняли враждебную позицию по отношению к Пскову, атакованному ливонскими рыцарями, зато ему на помощь пришли москвичи.
Оказавшись в дипломатической изоляции, Новгород решил сменить политическую ориентацию, и пригласил на стол литовского князя Михаила Олельковича. Его приезд в ноябре 1470 года спровоцировал жестокую внутреннюю борьбу между пролитовской партией во главе с посадником Дмитрием Борецким и его матерью Марфой и промосковской партией, возглавляемой новоизбранным архиепископом Феофилом. Между мартом и маем 1471 года новгородцы добились заключения с великим князем литовским и королем польским Казимиром IV соглашения о военной помощи против московского владычества. Однако занятый европейскими делами, тот не пришел Новгороду на выручку.
Все это было расценено новым (с 1462 г.) великим князем Иваном III не просто как нарушение мирного договора, но и как "измена православию".
Иван ІІІ
В начале июня 1471 года передовой пяти- или семитысячный отряд воеводы Даниила Холмского двинулся к Русе и 24 июня захватил ее, а затем достиг городка Коростынь на озере Ильмень. Наспех собранные новгородские отряды попытались остановить там московитов – и потерпели поражение. Тем временем главные великокняжеские силы отправились через Торжок, где к ним присоединился тверской полк, на Демян. Продвижение московских войск по землям Новгорода сопровождалось грабежами и насилием для устрашения противника. К ним навстречу с запада выдвинулась псковская рать.
Новгородское ополчение примерно в 20-30 тысяч человек спускалось на юг от города по реке Шелонь в надежде перерезать псковичам дорогу. Но Холмский, не ожидая остальных сил, 14 июля 1471 года ударил на численно превосходящих противников и разгромил их. Новгородские войска были хуже вооружены (сказалось обеднение рядовых горожан) и хуже мотивированы – не прошли даром борьба верхов и низов, а также сторонников литовской и московской партий. Вдобавок архиепископ запретил своему полку сражаться против москвичей. Ну и наконец князь Михаил покинул Новгород еще в марте, так что ополчение вел явно не готовый к этому посадник Борецкий. Потери новгородцев убитыми и пленными составили половину войска. Посадник был схвачен и 24 июля с несколькими сподвижниками обезглавлен – впервые в московско-новгородских отношениях.
На второстепенном фронте в Заволочье новгородцам также не повезло. Их 12-тысячное войско было разбито 27 июля в битве на реке Шиленьге (среднее течение Северной Двины) вдвое меньшей московской "судовой ратью".
В попытке спастись Новгород отправил несколько посольств к Ливонскому ордену с предложением напасть на Псков, но не успел. Главные силы московитов взяли Демян, а затем соединились с псковичами. Под угрозой осады столицы республика запросила мира.
С 27 июля в Коростыни продолжались переговоры новгородской делегации с великим князем, окончившиеся подписанием 11 августа одноименного мирного договора. Текст в основе воспроизводил Яжелбицкое соглашение, но с существенным урезанием новгородских прав. Важнейшим было декларирование Новгородчины как отчины московского великого князя и передача всей волости Заволочье (от северных рубежей Московии до Белого моря). Торжок и Демян возвращались новгородцам. Внешняя политика и суды были окончательно подчинены великокняжеской власти, а новгородский архиепископ – московскому митрополиту. В довесок побежденные выплачивали победителям 15,5 тысяч рублей (почти вдвое больше обычной ордынской дани). В итоге Великое княжество Московское становилось морским государством, а ослабленный и разделенный Новгород – его вассалом.
Ноябрь-декабрь 1475 года Иван III провел в Новгороде в качестве верховного судьи, арестовав и отправив в Москву нескольких бояр. Не закончив разбор дел, он вернулся в столицу, куда теперь стали приезжать тяжущиеся стороны. Это противоречило букве Коростынского мира и привело к росту антимосковских настроений в республике. Кризис наступил в марте 1477 года, когда несколько новгородских бояр в Москве предложили титуловать великого князя (очевидно, с его же подачи) не просто «господином», а «государем». В мае Иван III отправил в Новгород посла с вопросом о признании его нового статуса. Известие об этом вызвало городской бунт, посадник и ряд промосковских бояр были убиты, к власти вернулась пролитовская партия во главе с Марфой Борецкой. Новгород вновь решил искать заступничества у Казимира IV.
В сентябре 1477 года московский великий князь объявил республике войну и 9 октября вышел в поход. По дороге к нему присоединились войска ряда удельных правителей и Твери. 27 ноября Новгород был осажден. Памятуя о прошлых неудачах, новгородские войска остались в городе. Оборону осложняли внутренние противоречия (часть воинов отказалась биться против москвичей) и голод. Часть новгородских бояр перебежали на сторону врага. 4 января 1478 года начались переговоры, закончившиеся 13 января фактической капитуляцией. Через два дня Иван III вошел в Новгород.
Республика была уничтожена: вече отменялось, а вечевой колокол перевозился в Москву. Место избираемого новгородского посадника занимал великокняжеский наместник, бояре становились вассалами Ивана III. В прямое управление Московии переходили и все новгородские владения. Вожди пролитовской партии, включая Марфу-посадницу, были арестованы, их земли и имущество конфискованы в пользу лично великого князя, равно как и 10 волостей архиепископа и половина земель шести крупнейших монастырей. В январе-сентябре того же года небольшие московские рати заняли отдаленные новгородские владения и приграничные с Литвой земли. Территория Великого княжества Московского выросла вдвое.
Клавдий Лебедев, "Марфа Посадница. Уничтожение новгородского веча" (1889)
Оставшимся боярам Иван III пообещал сохранение их владений в Новгородчине, судопроизводство на месте и военную службу в родном краю. Но вскоре Москва нарушила обещание. В 1484 году последовали новые аресты бояр и мещан с конфискацией их земель (всего было казнено около 100 человек, включая жертв шестилетней давности). В 1487-1489 годах произошла первая полноценная депортация в истории Московии – более 1000 бояр, мещан и купцов со своими семьями и слугами были силой выведены с Новгородчины, их земли и усадьбы переданы вдвое большему числу москвичей, а им самим пожалованы куда меньшие по размеру участки в Москве и околицах.
В 1494 году Иван III конфисковал новгородскую контору Ганзы со всеми товарами и взял в заложники 40 служащих – общий ущерб превысил 100 тысяч гульденов. А 1499 году с благословения митрополита Симона великий князь изъял в свою пользу 3/4 монастырских и церковных вотчин и раздал их московским детям боярским. До этих преобразований частное и церковное землевладение в Новгородчине превышало 90%, после – сократилось до 9%, остальное принадлежало государству. 36% из этой земли пошло на поместья московским служилым людям – и новое «новгородское» дворянство на два столетия стало наиболее многочисленным в России.
Это еще раз подчеркнуло коренные различия между Новгородчиной и Московией – в последней ни массовых конфискаций, ни тем более массовых переселений доселе не было. Однако полученный в тот раз опыт впоследствии активно применялся московскими правителями. Новгород потерял не только самостоятельность, но и собственную элиту – хранительницу республиканских традиций, а вместе с ней – и надежду на возрождение. Не слишком большим преувеличением будет сказать, что "во младенчестве" погибла и новгородская народность – будущий четвертый восточнославянский народ. И, наоборот, московская политическая культура централизованного авторитаризма стала безальтернативной, а экономика и вооруженные силы Московии резко укрепились за счет раздела новгородских земель.
Первая из российских империй состоялась и была готова побороться за земли бывшей Руси.
Но перед тем еще надлежало окончательно закрыть ордынский вопрос.
**
Читайте свежие исторические очерки на Дроне по пятницам