Евгений Кожирнов родился и вырос в Севастополе, его родной язык русский и он воюет под Бахмутом. Но, вопреки стереотипам, навязанным российской пропагандой, он воюет под украинским флагом. На момент российского вторжения Евгений был в Африке и легко мог избежать призыва. Но вернулся в Украину и пошел служить добровольцем. Дрон поговорил с бойцом о службе в Вооруженных силах Украины (ВСУ), об отношении к русским по ту сторону линии фронта, о русском языке в украинской армии.
— Как вас представить?
— Боец Вооруженных сил Украины. Оператор беспилотных летательных аппаратов (БПЛА). Сводная тактическая группа "Адам".
— А до 24 февраля 2022 года?
— Был журналистом, менеджером. Последние годы работал в инвесткомпании в Африке.
— Но родились вы в Севастополе?
— Родился, учился и вырос. Потом поступил в университет в Харькове, но вернулся в Севастополь после выпуска. Затем переехал в Киев в 2007 году, работал в новостях на телеканалах “Интер”, “Украина”.
— Российская пропаганда рисует картинку, что весь Крым и Севастополь, в частности, поголовно за Путина. И вот мы видим вас в украинской армии. Нет какого-то диссонанса?
— Тот факт, что я из Севастополя не делает меня слабоумным, не значит, что я легко поддаюсь на эту пропаганду. Я и без помощи российского телевизора могу сам думать и анализировать, что происходит. Вот это критическое мышление, юридическое образование, наверное, и привели меня в… лавы ЗСУ (ряды ВСУ на украинском, — Дрон). Русский язык уже стал забывать, слава Богу.
— Русский язык для вас родной?
— Да, я из русскоязычной семьи. Говорил на русском, да вот и сейчас с вами говорю на русском. В Севастополе в школе нам предлагали изучать украинский факультативно, но из всей параллели записались только два человека. В итоге факультатив не состоялся. В Харькове в университете я все лекции украинского прогулял. Но другие предметы тоже читали на украинском, и за пять лет я язык освоил. Это несложно. В принципе, после университета я нигде больше и не изучал украинский. Когда пришел на телевидение, моих знаний было достаточно, чтобы работать в новостях. А после вторжения России в Крым в 2014 году начал переходить на украинский.
— И перешел окончательно?
— Я не могу сказать, что окончательно. Но в семье я теперь говорю только на украинском — чтобы показать пример детям. Все-таки язык — это носитель смыслов, он формирует твое сознание. Русский, хотя для меня и родной, но это носитель советских, имперских смыслов. А украинский — это язык свободных людей. Я бы хотел, чтобы мои дети говорили и думали на украинском. Поэтому решение перейти на украинский язык абсолютно сознательное.
— Бывают ли в украинской армии конфликты на языковой почве?
— Ни разу не сталкивался с конфликтами на языковой почве, это даже звучит абсурдно. В нашем подразделении большинство офицеров русскоговорящие. Все стараются говорить на украинском вне боевой обстановки, даже те, кто из России (есть у нас и такие). Но в бою, когда надо быстро реагировать, иногда на автомате переходим на русский. Эту ситуацию я понимаю.
Но когда в тылу люди переходят на русский… Даже на советский - с матами, с хамством - я этого не понимаю, за это досадно. Все-таки мы воюем, чтобы страна менялась. И без отказа от этого советского языка и советского сознания перемен не будет.
— Как вы относитесь к людям по ту сторону линии фронта? Опять российская пропаганда давит на язык, говорит: “там такие же русскоязычные”.
— Это ошибка российской пропаганды — языковой вопрос, угнетение русскоязычных. Они придумали эту проблему, взяли ее как обоснование для вторжения. А проблемы такой в Украине нет и не было.
— То есть водораздел проходит не по языку, а по какому критерию?
— По мировоззрению. Есть люди советского, рабского, имперского склада. Когда человек ради государства. Когда государство, партия, лидер — основная ценность. Рабская психология людей, которые готовы жить в нищете, которые не готовы бороться за свою свободу и которым эта свобода не нужна. И которые готовы порвать соседа за то, что он в этой нищете и в этом рабстве жить не хочет.
И есть люди свободные, которые хотят жить вместе со всем цивилизованным миром, развиваться, которые живут в системе ценностей внутренней свободы, политической свободы, социальной свободы.
Это конфликт прошлого и будущего. И понятно, что уже это предопределяет исход.
— Но вы понимаете, что там в окопах тоже люди?
— Однозначно, мы это как раз понимаем лучше гражданских. Но если называем врага “орками” или еще как-то дегуманизируем — это защитный прием психики. Это вопрос психологии и того, как каждый мирится с тем, что ему приходится убивать людей.
— Я так понимаю, что с той стороны тоже есть ваши земляки из Севастополя. Как получается, что люди из одного города, которые ходили по одним улицам, учились, может, даже в одной школе, оказались по разные стороны баррикад? В чем причина?
— Думаю, это индивидуально. У каждого своя история. Кто и как оказался на какой стороне. На кого-то больше телевизор повлиял. На кого-то больше семья повлияла. Кто-то не захотел мозгами пошевелить. Это досадно и страшно, очень печально и грустно. Ну, так получилось. Мы по разные стороны. У нас разные ценности и мы боремся за разное будущее для своих детей. Я считаю, что выбрал правильную сторону.
— Вы верите в то, что Крым освободят в обозримом будущем?
— Естественно. Да. Это цель. Сейчас я уже с большей уверенностью, чем в 2014 году, могу сказать, что в обозримом будущем Крым вернется под контроль Украины. Для меня война закончится на полуострове, когда я снова смогу подняться на параплане в Коктебеле, когда смогу домой вернуться.
— Если кто-то из России — гражданский, не военный — будет этот текст читать, что Вы им посоветуете?
— Россиянам теперь придется десятилетиями, поколениями от этого позора отмываться. Потому что в глазах всего мира они покорные рабы, которые допустили в своей стране появление страшного диктатора.
Единственный способ хоть как-то восстановить свое доброе имя — это проснуться и восстать. Сегодня каждый, кто не просто сказал что-то в поддержку Путина, а кто просто промолчал, — он уже пособник режима. Каждый, кто не поднялся и не восстал, — он уже пособник Путина.
