Государства, конечно, не личности, мерки и инструменты психиатрии и психологии к ним неприменимы. Но как же велик соблазн написать, что Россия при Путине (и под Путиным), мягко говоря, спятила. Слетела с катушек.
Коллаж Дрона
Социальные расстройства — феномен, вполне доступный и подлежащий исследованию. Аналогии с расстройствами психическими тут поверхностны, но зато крайне наглядны. Их нельзя применять для серьезного анализа, но в публицистике — почему бы и нет. С теми самыми оговорками, что приведены выше.
Так вот: если бы Россия была человеком, ее нынешнее состояние требовало бы пристального внимания врачей.
Когда человек с манией преследования игнорирует реальность и населяет ее угрозами, которые порождает его искаженное мировосприятие, это, в сущности, его личное дело — ровно до тех пор, пока он не начинает бегать с топором за соседями. Когда тем же самым начинает развлекаться государство — например, распространяя пропагандистскую дичь про то, что весь мир якобы ставит целью уничтожение "великой России", потому что смертельно завидует ее процветанию и духовности, — в этом с самого начала нет и не может быть ничего "личного".
Потому что человек бредит в себя и для себя, а государство — сразу для других. Для себя тоже, конечно, но в основном-то для всех, кто от него хоть сколько-нибудь зависит. И при этом неадекватное государство, в отличие от индивидуального пациента, располагает инструментами и ресурсами, чтобы продукт своего бреда буквально воплотить в реальность своих подданных.
Возьмем классику, шнайдеровские симптомы шизофрении первого ранга, например.
Первый — бред воздействия со стороны внешних сил. Больной человек не способен подтвердить фактами, что его преследуют некие внешние силы. Больное государство способно схватить попавшегося под руку иностранца, обвинить его в шпионаже и обеспечить подтверждение своего бреда судебным приговором. Или, еще нагляднее, создать глобальную сеть "иноагентов" простым решением парламента.
Второе — вера в то, что мысли воруются кем-то из головы либо вкладываются в неё. Больной человек просто в это верит, но государство на голубом телевизионном глазу сообщает как о реальности, что его медиумы перехватили мысли Маргарет Олбрайт об уничтожении России. А "вкладывать" мысли в чью-то голову — это вообще пропагандистская бытовуха, такая же привычная и обыденная, как забивание гвоздей.
Третье — ощущение того, что содержание мыслей становится доступно другим людям. Для больного человека это просто еще один аспект его мании, но государство само это делает - и попробуйте его убедить, что никто не делает с ним ничего подобного. Как же "не делает", если это, как говорят программеры, "не баг, а фича".
Четвертое — голоса, комментирующие мысли и поступки человека либо разговаривающие между собой. Больной человек все это может воображать, но для государства и его подданных все это дано в непосредственных ощущениях. Включите любое российское ток-шоу и наслаждайтесь.
Еще раз: шнайдеровские симптомы относятся только к расстройствам личности, в этом случае они только для иллюстрации, для указания на параллели. Аналогия — не доказательство, и ставить психиатрический диагноз государству — это то же самое, что пытаться лечить от поноса экран телевизора.
Но — с этой поправкой — мы вполне можем использовать аналогию для того, чтобы как-то спрогнозировать, как будут развиваться разные по природе, но сходные по проявлениям процессы. Это, конечно, не аналитика, а почти художественная литература, но и в таком качестве она полезна для описания происходящего.
Кстати, о художественной литературе. Шестьдесят лет назад братья Стругацкие в повести "Понедельник начинается в субботу" мимоходом дали описание "стандартного суперэгоцентриста". Глядя на то, что творит в России и за ее пределами путинский режим, я все время вспоминаю именно это описание.
"Он загребет все материальные ценности, до которых сможет дотянуться, а потом свернет пространство, закуклится и остановит время", - говорит персонаж повести.
Все совпадает: сначала экспансия и аннексия, а когда они становятся более невозможны — выстраивание нового "железного" и "информационного" занавеса для того, чтобы вернуться вместе с захваченными "материальными ценностями" в "счастливое советское прошлое" и там надежно самоизолироваться.
Это не диагноз, это не аналитика, это просто удивительно точное описание того, что мы наблюдаем.
Определенные психические заболевания, если их не лечить, приводят к очень похожему этапу — для больного становится невыносим раздрай между его бредом и реальностью и он пытается от реальности "закрыться". Потому что — раз уж реальность не хочет соответствовать его представлениям, то зачем она ему нужна?
И примерно то же происходит с отношениями реальности и тоталитарного сознания.
"Зачем нужен мир, в котором не будет национал-социализма?" — горько вопрошает Магда Геббельс в фильме Оливера Хиршбигеля "Бункер".
"Зачем нам такой мир, если там не будет России?" — спрашивает президент России Владимир Путин в фильме пропагандиста Владимира Соловьева.
Разрывающее противоречие: Россия создала для себя внутреннюю реальность, которая ее более чем устраивает и которую она хотела бы всеми силами сохранить и защитить от всех угроз, реальных или воображаемых. Однако в реальности — во внешнем мире — она честно заработала репутацию совершенно невменяемой страны. Она нарушает любые соглашения, она нападает на соседей, она угрожает миру ядерным топором, она с феерическим апломбом предъявляет свой пропагандистский бред тем, против кого он направлен.
По собственным меркам, Россия — безусловный мировой лидер (хотя бы потому, что ее "субъективный мир" самой Россией и ограничен). Но по меркам всего остального цивилизованного мира, глобальные претензии Кремля выглядят просто верхом наглости и неадекватности.
Чтобы разрешить это противоречие, Россия рискнула силой "доказать" свое право на глобальное лидерство — и жестоко обломалась о "слабую" Украину, которая ни о каком глобальном лидерстве никогда не бредила.
Если следовать психиатрической аналогии, раздрай между воображаемым "собственным величием" и совершенно реальным публичным поражением вполне может привести к тому, что Россия, как "стандартный суперэгоцентрист", попытается окончательно "свернуть пространство, закуклиться и остановить время".
Парадоксальным образом такое стремление к самоизоляции вполне может быть поддержано извне. Опасных больных действительно принято изолировать. И если они сами к такой изоляции стремятся — флаг им в руки и барабан на шею. Пусть баррикадируются в своей суверенной палате и творят в ней все, что хотят, лишь бы наружу оттуда ничего не лезло. Пищу будут по графику просовывать под дверь.
Если опасный пациент осознает свою болезнь и захочет вылечиться — пусть сдаст ядерный топор и сам откроет дверь. Против воли его лечить никто не будет.
И еще: если бы Россия была человеком, ее бы попутно освободили от ответственности за содеянное — как субъекта невменяемого.
К счастью, Россия не человек, а государства от ответственности по причине их невменяемости не освобождают.
Именно тут аналогия прекращает течение свое.